Красный вереск [За други своя!] - Олег Верещагин

Хмур потерял равновесие.

Олег не понял, как это сложилось — то ли горец слишком далеко отклонился от спасительной скалы, то ли неудачно вцепился пальцами… Но только он начал страшно медленно клониться назад. Левая рука описала в воздухе круг, правая царапнула по скале, потом ударила по пальцам протянутой ладони Йерикки — с перекошенным лицом тот, извернувшись, тянулся к Хмуру. Тело мальчишки все дальше и дальше клонилось в пропасть; ноги оторвались от скалы.

Очевидно, даже в эту секунду Хмур не потерял самообладания. Он оттолкнулся изо всех сил — чтобы упасть не на скалы, а в воду. Тогда еще оставался шанс. Мизерный, но шанс.

Олег вжался в скалу, глядя через плечо и постанывая от ужаса. Хмур пролетел мимо молча — как камень, раскинув руки и ноги, волосы развеваются вокруг лица. Олег видел, как он начал переворачиваться, стремясь войти в воду отвесно…

…и головой ударился в скалу.

Его подбросило вверх, как на батуде. Только скала не была пружинистой сеткой. Хмур взлетел по дуге, мотнув руками и ногами, как манекен. Снова рухнул на скалы, уже ниже. Снова взлетел по дуге, но уже не так высоко. И с маху рухнул во вскипевшую волну, прямо в ее пенный гребень…

— Ы-ы-ы… — горлом, еле слышно прокричал Олег.

И услышал хриплый шепот Йерикки:

— Молчи. Лезем дальше.

Олег понял, что не сможет оторваться от скалы, даже если от этого будут зависеть судьбы мира. И как раз когда он это осознал, до него вновь донеслись слова Йерикки — голос был сиплым от злости:

— Вольг, — Олег повернулся и увидел дуло «парабеллума» в сажени от своего лба, — или ты лезешь дальше, или я прострелю тебе голову и отправлю к Хмуру. По счету три. Раз…

Олега сдвинул с места не страх, а стыд. Стыд за то, что его другу приходится грозить ему пистолетом. Он кивнул и перебрался на другой уступ.

…Наверху послышались голоса. По камням стучали шаги. Горцы перебирались через "линию фронта", и над их головами были враги.

Олег еще никогда так никого не ненавидел, как тех, наверху. Смешались и разбившийся Хмур, и окровавленные пальцы, и пистолет Йерикки, и часы, проведенные в этих скалах, и то, что приходится прятаться…

…С коротким щелчком, похожие на выстрел, под ногой Олега обломился каменный уступ. В этот миг он даже не успел испугаться — тошнотворный, похожий на прокисшую кашу страх пришел лишь когда он висел, намертво вцепившись в камни обеими руками, а Йерикка протягивал ему перевязь меча.

— Что там такое? — послышался наверху ужасный безжизненный голос. — Посмотри.

Горцы вдавились в камни. Йерикка достал пистолет вновь — но теперь уже с явным намерением разнести череп любому, кто их заметит. Олег опустил голову — не от отрази, а чтобы его лицо, белое на фоне камня, не выдало их врагу.

Очевидно, тот, наверху, не имел никакой охоты смотреть в пропасть. Ход его мыслей был ясен — кто там может быть?! Он едва заглянул вниз — и конечно с высоты трехэтажки не различил горцев среди камней. Было слышно, как он докладывает данвану, что все спокойно… ну, в каком-то смысле все и впрямь было спокойно, ведь мальчишки не то что не двигались, но даже не дышали!

Казалось, века прошли, прежде чем Йерикка оттолкнулся от скалы и подал рукой знак: вперед и вверх. Пора было выбираться в тыл врага.

В месте подъема скала оказалась почти отвесной. То ли от страха, то ли еще как, но Олегу показалось, что она загибается наружу! Но вот Йерикка чуточку высунулся над краем обрыва… Вот — легким, пластичным движением вынес себя на край, развернулся на животе и протянул руку вниз, помогая выбраться Олегу.

Когда наверху оказались все, то еще несколько минут они просто лежали во мху, не двигаясь и закрыв глаза. И каждый старался не думать, что эту дорогу придется проходить снова. И что Хмур, наверное, уже погрузился на дно… а к вечеру, может быть, и они присоединятся к нему. Не то чтобы так уж пугала эта мысль — но и приятной не была, это точно.

Наконец Йерикка завозился и, перевернувшись на живот, внимательно осмотрелся. От позиций стрелков, находившейся за полсотни сажен всего, их отделял естественный вал, похожий на вздыбившуюся и окаменевшую волну. Почти от того места, где они залегли, начиналось главное понижение, кое-где росли одинокие сосны, окруженные подушками мха. В полуверсте стояли три орудия — длинноствольные, на разлапистых треногах-лафетах, колес Олег не видел. Двое часовых ходили контркурсами параллельно друг другу. Чуть дальше виднелись четыре палатки и вельбот, затянутый чехлом.

Олег, лежавший рядом, неловко молчал. Но Йерикка уже забыл о том эпизоде на скалах.

— Идем по одному через каждые десять счетов, — прошептал он. — Собираемся во-он у того валуна. Святомир, пошел, Вольг, считай.

Святомир побежал, скрываясь за камнями, насколько позволяла местность и держа у бедра РПК — РПК убитого Холода. Он был почти незаметен — скорее просто движущееся размытое пятно, не человек.

— Вольг, пошел, Рван, считай.

Ощущая себя совершенно беззащитным, Олег побежал. Почему-то он старался бежать именно по следу Святомира, будто это имело какое-то значение. А тот вдруг упал — словно в землю провалился — и Олег упал тоже, вжавшие в мох.

Оказалось — не напрасно. Чертовы камни, не поймешь, кто, когда, откуда — появляется! Двое стрелков с закинутыми за плени винтовками шли рядом со стороны каменного гребня. На фоне неба их фигуры рисовались черными силуэтами. Это были, похоже, все-таки не стрелки, а артиллеристы. Они прошли так близко от Олега — между ним и Святомиром — что мальчишка различил их лица, услышал дыхание и разговор:

— Тысяч сорок скучковалось, куда! А какой наигрыш — упад!

— Придурь это, мне такое не прет…

— Да у тебя задвиги по наигрышу, все не как у людей…

По подошве щелкнули. Олег обернулся — это был Йерикка, лицо холодно-азартное. Он провел пальцем по горлу и показал на удаляющиеся спины. Потом дернул себя за плащ.

Олег кивнул, выставив большой палец — жест неизвестный тут, но понятный. Он понял — нужна форма. Йерикка подал сигнал Святомиру.

Олег вытащил камас и, мягко поднявшись, прыжками начал нагонять тех двоих. Они еще шли, разговаривали о чем-то своем, смеялись, спорили… Олег сделал два последних больших уже не шага, а прыжка — метнулся на спину тому, что справа, рванул за волосы на себя его голову и полоснул изгибом клинка по шее — вмах, слева направо. И вдавил лицо уже упавшего в мох, чувствуя, как содрогается умиравшее тело. Он не видел, как Святомир, выскочив буквально из-под ног второго артиллериста, зажал ему рот ладонью, толкнул голову от себя и вогнал камас под челюсть. Потом, уже опуская убитого на мох, выдернул окровавленное лезвие и встал на колено, оглядываясь…

…Переодевались Рван и Святомир. Длинные волосы пришлось оттянуть назад и убрать за воротники курток, оружие оставить. В целом ребята были довольно похожи на погибших артиллеристов — лицами, цветом волос и глаз, сложением… конечно, и на батарее все друг друга знают, маскировка может оказаться ненадежной, но лучше так, чем никак.

Рван и Святомир неспешно зашагали дальше. Олегу и Йерикке оставалось лишь ползти, проклиная все на свете. Часовые издалека взглянули на приближающихся людей и больше не смотрели — свои. А зря — свои-то лежали сейчас в вереске, и шли самые что ни на есть чужие.

"И чего я в это ввязался? — мрачно размышлял Олег, то и дело попадая коленками и локтями на камни. — Стреляю я неплохо, чего скромничать, но вот ползать мне как-то…"

Святомир и Рван поступили очень умно — подошли с таким расчетом, чтобы один из часовых находился к ним спиной, а второго отделяло орудие. Бросок — часовой рухнул с камасом в затылке. Рван, выждав момент, вывернулся из-за пушки лицо в лицо со вторым часовым и ударил его в горло.

Теперь Йерикка и Олег вскочили и, подбежав в рост, присели возле лафетов. Йерикка отдал команду:

— Рван, займись вельботом, Святомир — палатками, Вольг — снимай прицелы.

Сам Йерикка, открывая затворы орудий, заталкивал туда обтянутые пленкой заряды пластита и выводил наружу детонационные шнуры. Олег прикладом «калаша» калечил прицелы — благо, их, как и всякую тонкую технику, легко было вывести из строя.

Артиллеристы спали, наломавшись за ночь. Святомир размещал у входов те же заряды взрывчатки, используя как инициаторы РГД на растяжках. Рван устроил два заряда под днищем вельбота. И все-таки слишком уж гладко все было. А подобная гладкость кончается плохо. Из крайней палатки, к которой как раз подобрался Святомир, зевая, вышел солдат. На самого Святомира, возившегося у входа, что самое интересное, артиллерист не обратил внимания — тот все еще был в форме — а вот Йерикку и Олега увидел. Широко раскрыл глаза и завопил:

— Партизаны-ы!!!

Йерикка, взвившись в прыжке, обеими руками обрушил меч на плечо крикуна, разрубив его до паха наискось. Олег побежал вдоль пушек, поджигая шнуры и с трудом подавляя желание оглянуться — позади вовсю гремели уже взрывы, пытавшиеся выскочить из палаток, гибли сами и убивали своих товарищей. Йерикка без размышлений полоснул огнем по единственной не заминированной палатке, свалив ее пулями — судя по тому, что под оливковой грудой никто не шевелился, пули достали всех.